Почему ВДА сложно воспринимать себя позитивно?
Когда я начала писать эту статью, мне пришла в голову привычная аналитическая схема: начать с рациональных и понятных утверждений.
Например, указать на то, что:
Эта статья получилась бы сухая и рациональная, а я обошла бы свои уязвимые части, стыд и другие эмоции, связанные с детством и приобрела бы образ «умной тёти терапевтки», которая уже справилась со своей болью.
Браво! Светлана, сказала бы я себе, привычная стратегия защиты для всех ВДА "натянуть образ" со мной все ОК!
Например, указать на то, что:
- Значимые взрослые не давали должной поддержки и эмпатии, поэтому у вас нет внутреннего уровня нормы для самоидентификации.
- У ребенка не было базового доверия к себе, своим эмоциям и этому миру, поэтому он во многом обесценивает себя.
- Страх близости, поскольку пьяный значимый родитель проявлял агрессию во время своих запоев.
Эта статья получилась бы сухая и рациональная, а я обошла бы свои уязвимые части, стыд и другие эмоции, связанные с детством и приобрела бы образ «умной тёти терапевтки», которая уже справилась со своей болью.
Браво! Светлана, сказала бы я себе, привычная стратегия защиты для всех ВДА "натянуть образ" со мной все ОК!
Но у этой статьи есть другая, более живая сторона с неё и продолжим.
Почему нам так трудно относится к себе хорошо? Почему сложно признавать свои заслуги? Не корить себя за невыполненные задачи, не тревожиться, когда партнер отдаляется, или не проваливаться в стыд когда отвечаешь кому-то отказом?
Мой ответ, как человека, который прошел через это, был бы простым:
Потому что в детстве я чаще слышала оскорбления, чем добрые слова.
Негатив в свой адрес я слышала гораздо чаще, чем собственное имя: «Ты — говно» и «Ты — курва ебаная». Спасибо, папа за эти фразочки, они навсегда поселились в моих мозгах. Вторая фраза до сих пор не укладывается в моей голове, и я до сих пор не могу понять, что она значит. Эти слова звучали так, будто определяли меня, даже если у моего отца не было настоящего влияния на мою жизнь.
Но у этой статьи есть другая, более живая сторона с неё и продолжим.
Почему нам так трудно относится к себе хорошо? Почему сложно признавать свои заслуги? Не корить себя за невыполненные задачи, не тревожиться, когда партнер отдаляется, или не проваливаться в стыд когда отвечаешь кому-то отказом?
Мой ответ, как человека, который прошел через это, был бы простым:
Потому что в детстве я чаще слышала оскорбления, чем добрые слова.
Негатив в свой адрес я слышала гораздо чаще, чем собственное имя: «Ты — говно» и «Ты — курва ебаная». Спасибо, папа за эти фразочки, они навсегда поселились в моих мозгах. Вторая фраза до сих пор не укладывается в моей голове, и я до сих пор не могу понять, что она значит. Эти слова звучали так, будто определяли меня, даже если у моего отца не было настоящего влияния на мою жизнь.
То, что происходило в детстве, не определяет нас как взрослых людей.
Как любила говорить одна из моих клиенток, ВДА:
«Если человеку постоянно говорить, что он свинья, то на сотый раз он начнет хрюкать».
«Если человеку постоянно говорить, что он свинья, то на сотый раз он начнет хрюкать».
Твои чувства никого не волнуют. Ты либо приспосабливаешься, либо остаёшься без внимания. Поэтому взрослые дети алкоголиков часто вырастают с эмоциональной пустотой, не зная, как проживать свои чувства. Мы либо подавляем их, боясь конфликта и отвержения, либо взрываемся неконтролируемо, не понимая, как справляться с бурей эмоций. Это создаёт трудности в отношениях, проблемы с близостью и эмоциональной зрелостью.
То, что происходило в детстве, не определяет нас как взрослых людей.
Как любила говорить одна из моих клиенток, ВДА:
«Если человеку постоянно говорить, что он свинья, то на сотый раз он начнет хрюкать».
«Если человеку постоянно говорить, что он свинья, то на сотый раз он начнет хрюкать».
Твои чувства никого не волнуют. Ты либо приспосабливаешься, либо остаёшься без внимания. Поэтому взрослые дети алкоголиков часто вырастают с эмоциональной пустотой, не зная, как проживать свои чувства. Мы либо подавляем их, боясь конфликта и отвержения, либо взрываемся неконтролируемо, не понимая, как справляться с бурей эмоций. Это создаёт трудности в отношениях, проблемы с близостью и эмоциональной зрелостью.
Мы — те, кто научились рано взрослеть. Мы взяли на себя роли спасателей и миротворцев в своих семьях. Мы были теми, кто утешал, убирал осколки и делал домашние задания, когда родителям было не до нас.
Мы всегда старались предугадать, что нужно другим, чтобы предотвратить катастрофу, потому что знали: если мы не будем справляться с хаосом, никто другой не справится.
Во взрослых отношениях это приводит к тому, что мы выбираем токсичных партнеров, стараемся дать больше, чем от нас требуется, стремимся спасти своего партнёра, в надежде получить ту любовь и внимание, которого недополучили в детстве, это приводит к номинальным или зависимым отношениям, где снова наши собственные нужды и эмоции остаются на втором плане.
Мы всегда старались предугадать, что нужно другим, чтобы предотвратить катастрофу, потому что знали: если мы не будем справляться с хаосом, никто другой не справится.
Во взрослых отношениях это приводит к тому, что мы выбираем токсичных партнеров, стараемся дать больше, чем от нас требуется, стремимся спасти своего партнёра, в надежде получить ту любовь и внимание, которого недополучили в детстве, это приводит к номинальным или зависимым отношениям, где снова наши собственные нужды и эмоции остаются на втором плане.
Сложно вырасти здоровым, красивым деревом, когда тебя воспитывают кактусы.
Сложно научиться доверять миру, когда ты не знаешь, что ждёт тебя вечером: вернется ли родитель пьяным или устроит скандал на ровном месте. Сложно чувствовать себя важной, когда никому нет до тебя дела, и сложно присваивать себе заслуги, когда в детстве твои старания никто не замечал.
Мы страдаем от внутренней неуверенности: трудно не стремиться к идеалу, трудно не стараться ради других больше, чем это нужно. Все это происходит потому, что внутри нет веры в то, что нас можно любить просто так.
Когда я начинала свой путь в терапии, даже не могла представить, что могу относиться к себе по-другому. Я не могла не корить себя за невыполненные задачи, не прокручивать в голове диалоги и не испытывать стыда.
Мне было сложно ставить на первое место свои желания, просить о помощи, и тем более говорить о том кто я есть, не боясь осуждения.
В моей голове до сих пор иногда звучат отголоски прошлого: «Да кто ты такая? Ты выскочка! Ты самозванка!» но уже так не болит и не имеет большой власти над моей жизнью, потому-что я знаю что со мной все в порядке.
И как я уже говорила то, что происходило в детстве, не определяет нас как взрослых людей, мы в состоянии сами себя до любить и позаботится о себе.
Когда я начинала свой путь в терапии, даже не могла представить, что могу относиться к себе по-другому. Я не могла не корить себя за невыполненные задачи, не прокручивать в голове диалоги и не испытывать стыда.
Мне было сложно ставить на первое место свои желания, просить о помощи, и тем более говорить о том кто я есть, не боясь осуждения.
В моей голове до сих пор иногда звучат отголоски прошлого: «Да кто ты такая? Ты выскочка! Ты самозванка!» но уже так не болит и не имеет большой власти над моей жизнью, потому-что я знаю что со мной все в порядке.
И как я уже говорила то, что происходило в детстве, не определяет нас как взрослых людей, мы в состоянии сами себя до любить и позаботится о себе.
Рискуйте быть свободными, рискуйте быть счастливыми!
23.10.2024
-
Светлана Кузнецова
